И. С. Аксаков

Федор Иванович Тютчев

Биографический очерк

...Можно сказать, что в тщеславии у Тютчева был органический недостаток. Он любил свет — это правда; но не личный успех, не утехи самолюбия влекли его к свету. Он любил его блеск и красивость; ему нравилась эта театральная, почти международная арена, воздвигнутая на общественных высотах, где в роскошной сценической обстановке выступает изящная внешность европейского общежития со всею прелестью утонченной культуры; где — во имя единства цивилизации, условных форм и приличий — сходятся граждане всего образованного мира, как равноправная труппа актеров. Но любя свет, всю жизнь вращаясь в свете, Тютчев ни в молодости не был, ни потом не стал «светским человеком». Соблюдая по возможности все внешние светские приличия, он не рабствовал пред ними душою, не покорялся условной светской «морали», хранил полную свободу мысли и чувства.

Он никогда не становился ни в какую позу, не рисовался, был всегда сам собою, таков, как есть, прост, независим, произволен...

 

В. А. Соллогуб

...Он был одним из усерднейших посетителей моих вечеров; он сидел в гостиной на диване, окруженный очарованными слушателями и слушательницами. Много мне случалось на моем веку разговаривать и слушать знаменитых рассказчиков, но не один из них не производил на меня такого чарующего впечатления, как Тютчев. Отроумные, нежные, колкие, добрые слова, точно жемчужины, небрежно скатывались с его уст. Он был едва ли не самым светским человеком в России, но светским в полном значении этого слова. Ему были нужны как воздух каждый вечер яркий свет люстр и ламп, веселое шуршание дорогих женских платьев, говор и смех хорошеньких женщин. Между тем его наружность очень не соответствовала его вкусам; он был дурен собою, небрежно одет, неуклюж и рассеян; но все, все это исчезало, когда он начинал говорить, рассказывать; все мгновенно умолкали, и во всей комнате только и слышался голос Тютчева; я думаю, что главной прелестью Тютчева в этом случае было то, что <...> в них не было ничего приготовленного, выученного, придуманного.

 

В. П. Mещерский

Из «Моих воспоминаний»

Семью Тютчевых я помню с детства, как одну из самых близких к нашей семье и прежде к карамзинской семье.

Душой и сердцем этой семьи была прелестная Эрнестина Федоровна, вторая жена Ф. И. Тютчева, поэтичная и высокая женщина, в которой ум, сердце и прелесть женщины сливались в одно гармоничное и грациозное целое... Сам Федор Иванович Тютчев был чем-то вроде витающего духа в своей семье. Он всюду казался случайно залетевшею птичкою, и дома, в своей прекрасной и симпатичной семье, тоже... Из многих оригинальных типов той эпохи, мною виденных, Ф. И. Тютчев помнится мне как самый оригинальный.Он был олицетворением и осуществлением поэта в жизни: реальная проза жизни для него не существовала... Он жизнь свою делил между поэтическими и между политическими .впечатлениями и, отдаваясь им, мог забывать время, место и подавно такие прозаические вещи, как еду, сон или такие стесняющие свободу вещи, как аккуратность, дисциплину, придворный этикет.

 

H. A. Heкрасов

Статья «Русские второстепенные поэты» — «Современник» в 1850 г.

Главное достоинство стихотворений г. Ф. Т. заключается в живом, грациозном, пластически верном изображении природы. Он горячо любит ее, прекрасно понимает, ему доступны самые тонкие, неуловимые черты и оттенки ее, и все это превосходно отражается в его стихотворениях.

 

П. А. Плетнев

В литературе нашей смотрят на Ф. И. Тютчева как на одного из лучших Русских поэтов. Но молодое поколение писателей успело уже убедиться, какой тонкий и высокий критический ум соединяется в нем с поэтическим талантом. (...) Если бы когда-нибудь можно было, в дополнение к небольшому числу изданных им сочинений, присоединить все, чем он увлекает внимательный ум как публицист, как философ, как историк и даже юрист, то без сомнения в его лице представился бы нам замечательнейший человек нашего времени, не только по таланту и уму, но и по обширности современных знаний.